Выставки Олега Зиновьева — страшный сон для смотрителей зала: все экспонаты, созданные им, разрешается трогать руками. Потерял зрение из-за блокадного детства, но впоследствии прославился как художник. Получил признание не только на родине — его приняли в Союз художников России, но и за рубежом. Одна из последних работ выставлялась в Шотландии. «Санкт-Петербург.ру» записал историю человека с неограниченными возможностями.
Родился Олег Зиновьев в 1937 году на Сердобольской улице. В тот же год в городе установили первый светофор, который регулировался пешеходами. В Союзе проходила перепись населения, а также массовые аресты государственных деятелей и людей из интеллектуальных кругов. В США при посадке сгорел дотла дирижабль Гиденбург, а в столице из типографии "Гослитиздата" вышел в свет отчет писателей Ильфа и Петрова "Одноэтажная Америка" об их поездке по Штатам. В книге предсказывалось начало войны — 1941 год. Хотя тогда в это никто не верил.
Детство Олег Ефимовича прошло в деревянном бараке под скрежет железных колес и "набатный" трезвон. Недалеко от дома располагался трамвайный парк и станция "Ланская". В то время там проходила граница города, и начинался совхоз.
"Моя мать была вагоновожатой. В блокаду на трамвае она отвозила солдат на фронт. Сейчас войну вспоминать жутко, но в детстве это все было трудно осознать. Она даже порождала какой-то необычный интерес. Помню, в тот день бомбежка продолжалась несколько часов. Я, как и обычно, забился в угол комнаты. Когда все затихло, вышел во двор. Он весь был забросан осколками снарядов. Они переливались разными цветами и были удивительной формы. Радовали глаз невероятно. Сейчас жалею, что не сохранил хотя бы один их этих осколков войны.
27 января 1944 года, конечно, помню хорошо, я был тогда дома. Мы спали. Вдруг неожиданно что-то загрохотало на улице. Но эти взрывы отличались от тех, что были во время авианалетов. Всех детей разбудили и объяснили, что это в честь победы.
После войны пошел в первый класс, хотя, стыдно признаться, прогуливал уроки. С товарищами ходили смотреть на немцев, которые попали в плен. Удивительно, но их никто не держал. Они передвигались по городу совершенно свободно, даже заходили к нам в гости и дарили игрушки. В другое время лазали по трамвайному депо и ходили взрывать гранаты в Удельный парк, мастерили там самопалы. Было весело, но эта забава лишила жизни двоих моих товарищей", — со скорбью вспоминает он.
Способность видеть Олег Зиновьев начал терять постепенно. В военкомате врачи поставил диагноз — "Синдром Ушера". Медики прогнозировали полную потерю зрения.
"Я был уверен, что проживу один. Потому что в будущем не хотел быть кому-то обузой. Но как-то товарищ достал билеты на танцы, на которые, честно говоря, я был не ходок. Но все же пошел. Там-то во время "дамского танго" меня пригласила девушка. Впоследствии ее оказалась моя жена — Валентина Федоровна. Недавно отпраздновали "золотой юбилей", — рассказывает Олег Зиновьев.
Парадоксально, в то же время Олег Зиновьев начал интересоваться живописью. Поступил на курсы художественных мастеров росписи по фарфору на Ленинградский Фарфоровый завод им. М.В. Ломоносова. Чтобы пройти медкомиссию предприятия, заучил порядок букв в таблице Сивцева. Потом работал художником-мультипликатором на студиях Ленинградского телевидения. Вспоминает, что зрение тогда непрерывно ухудшалось, и скрывать проблему становилось труднее. Коллеги замечали, но молчали. Когда не смог найти выход из служебного помещения на глазах у руководства, пришлось уволиться.
Потом наступила полная слепота. Самое трудное, по его словам, было переучиваться. В реабилитационном центре учился пришивать пуговицы наощупь, ориентироваться в пространстве, читать по Брайлю. И уже через четыре года — первая персональная выставка в Музее-квартире Ф. Достоевского. Помимо написания картин художник занимается резьбой по дереву и создает скульптуры. Обычно при создании своих произведений помощь посторонних художнику не требуется, за исключением тех случаев, когда нужно слепить скульптуру конкретного человека. Тогда сориентироваться в пропорциях мастеру помогает ассистент.
Сейчас передвигается по городу принципиально самостоятельно. Каждый день проходит, как у сапера. Привычный для него путь трансформируется до неузнаваемости: под ногами вырастают ямы, которых вчера еще не было, на пути возникают рекламные щиты и баннеры. Чаще приходится ходить пешком, так как запрыгнуть в наземный транспорт бывает довольно трудно. Автобусы сами решают, где останавливаться.
"Однажды чуть не погиб — свалился в громадный открытый люк около Парнаса, — говорит художник. — Но успел уцепиться за края. Вокруг никого, так как тогда проходил пустырь. Дна не достать, под ногами — вода. Понимаю, что долго мне не провисеть. Я набрал воздух в легкие и сумел подтянуться. Страшная боль в боку, и слышу, что у ребер что-то хлюпает. Дошел до кольцевой остановки, сел на трамвай и доехал до травмпункта на Энгельса. Оттуда успел позвонить жене и потерял сознание", — вспоминает Олег Ефимович.
Сегодня, 27 января, две его работы, посвященные блокаде, можно увидеть в выставочном центре Союза художников по адресу Большая Морская, 38. Их, как говорит мастер, можно будет потрогать руками.
